В этот день Вероника встретила негра с нетипичным хуем.
Однако, обо всем по порядку.

Студент второго курса Мишаня, с трудом борясь с брезгливостью,
красил, все в разводах и стремительных коричневых росчерках,
стены общаговского сортира. В косметический изумрудный цвет.
А хули? Когда фактически отчисляют, - или соглашаешься на вариант
проректора по хозяйству, или идешь в армию. Мишаня малодушно согласился.
Когда оглядел фронт работ, душа наполнилась ненавистью.

Студент из Центральной Африки, Мубамба, смотрел страшный сон. Как будто он
в Америке, поднимается на смотровую площадку Статуи Свободы. Вдруг статуя
оказывается огромным бао-бабом, а он, Мубамба, сидит на нем голый и голодный.
-Это не Америка, - кричит Мубамба, - Это Африка!!!
Появляется огромный и страшный белый человек, и сбивает его на землю палкой.
С ужасом Мубамба узнает в нем грозу аборигенов, Себастьяна Перейру, оголтелого
расиста и торговца черным деревом.
-Узнаешь, сука, Родину? – рычит Себастьян и продает Мубамбу в рабство молдованам.

После таких снов, Мубамба истерически хотел ссать. А это значит, придется
встать. Миновать длинный коридор. Снять штаны. Мубамба вздохнул. В Африке
все проще!
-Вот белые, -думал негр, торопливо шаркая по линолеому, - Могут ссать, где лежат.
Сам Мубамба был очень беден, и мочить в единственные штаны считал непозволительной
роскошью. Но он упорный, и по жизни пробъется.

На третьем этаже, из всей сантехники функционировал одинокий писсуар. Закрасив
грозный запрет в него срать, Мишаня набрал воздуха, присел и заелозил кистью,
стараясь не брызгать на керамику, чтобы не пришлось потом протирать.

Мубамба толкнул дверь и замер. Стены туалета обрели самый прекрасный в мире
цвет - окрас саванны после тропического ливня. Он улыбнулся, спустил, как дитя,
штаны, задрал футболку и переместился к писсуару, автоматически мечтательно подняв
глаза, чтобы увидеть самое прекрасное в мире небо.

Мишаня оцепенел, не веря в происходящее.
На лице заиграли мириады отраженных брызг.
-Тварь!!!- кисть, обильно прошлась по африканскому члену. Потом в воздухе мелькнул
кулак, и Мубамба, втершись еблищем в косяк, стремительно вышел в коридор, задавая
себе два созвучных вопроса: «Что это за хуйня?» и «Что это с хуем?»
На первый вопрос ответа не было. А на второй….
Хуй, как хамелион, сменил колер на самый прекрасный в мире. И стремительно сох.
Мубамба еще не встречался с таким радикальным проявлением нетерпимости.
Выпрыгнув из бесценных штанов, он рванул в направление единственной душевой.
Нужно было миновать коридор, пару лестничных пролетов и снова коридор. Про четный,
и поэтому, женский банный день, Мубамба не думал.

Студент подгофа, бритоголовый скин-маломерок Вадя, уже знал о вонючих третьесортах,
что они без мозгов, и с замкнутой зрительно-половой системой. И если угольку
дать по яйцам, зенки еще больше вылупятся. Типа, проверено, блядь.
-Получается, - размышлял Вадя, сворачивая в коридор, - Если за хуй дернуть –
глаза провалятся. Пиздец, дикари. Поэтому и недостойны белых человеков.
Но увидев бежащего на него нигера с зеленым хуем, вынужден был признать,
что это реально страшно. Страшно до оцепенения.

Мубамба, увидев недобро замершего посреди коридора нацбола, понял, что
надо прорываться.

Тела встретились и покатились по коридору.
Страх Вади сменился яростью. Зеленый айр сам лег в руку. Осталось сжать и провернуть.
Мубамба издал гортанный крик, и на миг отключился.
Вадя победно скинул с себя туловище недочеловека и поднялся, разглядывая
отпечаток на ладони. Потом зачем-то понюхал.

Вышедшая на шум студентка из Воронежа, Катя, поняла, что стала невольным
свидетелем мужеловства.
-Тоська, - заорала она в комнату, - Тут интер-ахтунг!
-Дура! – Вадя сжал кулаки. Не хватало еще утратить так достойно подтвержденное
реномэ правильного парня, - Дура! Да у меня бы… жопа была бы грязная! –он сам
удивился своей сообразительности. - А она - чистая! Смотри, блядь!
И он, отворотясь, рванул штаны.
-А-й! Тоська! Он сейчас насрет!
-Я ему насру! – двухметровая башня говорила басом, - Посторонись, Кать.
И Вадя благоразумно съебался.

3Лариска простирнулась, сама влезла под душ, и теперь наслаждалась, втирая
шампунь в густые и длинные волосы. Она тщательно смыла пену, откинула с лица
мокрые пряди и приготовилась повторить процедуру, когда в украшенный желтым
колотым кафелем отсек, ворвался негр. Лариска ойкнула и, прикрывшись, вжалась
в угол. Нигер схватил ее шампунь, плеснул себе в пах и начал яростно натирать.
-Ну ни хера себе! - только и подумала Лара.
Тем временем хуй откликнулся на массаж. Тереть стало легче, и только.
Краска не смывалась. Мубамба в отчаянии повернулся к девушке. Та, зачарованно
опустила глаза, и, тут же в испуге отшатнулась.
-Help!- простонал Мубамба и тут же получил мочалкой в харю.
-Заразный!- Лариса, кутаясь в халат, выскочила из душевой, - Как у них,
оказывается, а... Вот, Лорик, век живи - век учись!

Тем временем активные составляющие покрытия прогрессировали на чувствителных
участках кожи.
-К коменданту! – Мубамба, подхватил одежду - Спасет!
А это коридор и один лестничный пролет.

Комендант общежития, Степанида Гавриловна, считала свой труд неблагодарным.
Выдели комнату, предоставь матрац, сдай в чистку простыни. И кому? Этим
выродкам, без рода и племени! Наглым и требующим бездельникам! Где ты, Иосиф
Виссарионович, где ты?!! Искреннюю ненависть к проживающим она реализовывала
через изощренную систему бытовых неудобств. При всем этом боялась, что по
концовке, кокой-нибудь обкусанный клопами псих, в припадке неконтролируемой
ярости, ворвется и… А тут еще в кабинете батарея прохудилась…
- Михалыч, - комендатша подвела ЖЭКовского сварщика к радиатору, - Труба
вот-вот лопнет. Скоро ж сезон. Затопит еще, сиди в холоде…
-Заявку давай. То да се….
-Сделай сейчас, Михалыч. Пузырь с меня.
-Ну, бля….Баллоны тащить..
-Два пузыря, - срипнула зубами Степанида Гавриловна, открывая тумбочку с реквизицией.

И уже спустя полчаса, без волокиты и бюрократии, мастер открыл ацетилен,
и с хлопком нажег синее пламя. Добавил на глаз желтого, и начал разогревать
треснутый патрубок радиатора. Этот отварю, - думал он, - А благополучно
спизженный с ближайшей стройки, наварю. Всего и делов, А водовка, ох как кстати!

Мубамба мчал, как кентавр. Щипало все сильней.

На подоконнике межэтажья сидел студент третьего курса Дан. Он был обкурен,
и кайфовал, усугубляя бытие пивом. Когда мимо, как смерч, пронесся голый
негр, Дан не удивился, и не рассердился. Как человек, достигший полной
внутренней гармонии. Как человек, который спасет человечество от самого
страшного порока. Как Геракл, отсекающий голову гидре. Он, залпом допил
пиво, и пригрозил стеклотаре, в самое горлышко:
-Зеленый Змий! Прием! Я знаю, где ты. Я иду за тобой! Берегись!!
И, пыхнув по новой, нащупал в кармане складной перочинный ножик.

Металл нагрелся, и Михалыч, покрутив дозаторы, надел очки. Посыпались
огненные брызги.

Раздался странный топот. Дверь в комнату коменданта распахнулась и Степанида
Гавриловна увидела материализацию своих самых жутких опасений. Она страшно
закричала и потеряла сознание.

Михалыч повернулся, двинул на лоб суровые защитные стекла и оцепенел:
Над завалившейся на стол комендантшей склонился голый мавр, тряс у самого лица
бабы членом нездорового цвета, и что-то орал.
Михалыч был мужик.
Вооруженный сварочным пистолетом он шагнул вперед:
-Ну-ка, осади! Максимка, блядь!

Мубамба безвольно скис. Не в силах боле бороться с судьбой, он опустился
на пол, и, обхватив голову руками, стал раскачиваться и плакать. Зеленый, как
молодые побеги, пенис, качался в такт.

Михалычу, уже контролировавшему ситуацию, хватило беглого осмотра:
-Хуя се, бодиарт. Это ж нитролак. Тут пемзой надо. Или растворителем.

И запасливый сварщик щедро извлек из мешка с инструментом бутыль ацетона.

Когда Мубамба опять выскочил в коридор, зеленая краска плавилась, и, как кровь
марсианина, стекала на пол.
Он в очередной раз взвыл, и со все ускоряющейся быстротой закружился в странном
этническом танце, как это делали земляки, чтобы впасть в транс.
К нему неторопливо, как на замедленной подводной съемке, с ножиком в руке,
приближался обдолбаный, но решительный Дан.
В этом было что-то ебаническое.
Мубамба вдруг рухнул навзничь, подергался, как эпилептик и замер.
Дан присел на корточки.
-Пиздец альбиносу, - подытожил Михалыч.

Вероника уже три месяца трудилась в бригаде скорой помощи. Труд, прямо скажем,
адский. В конце смены, чтобы отойти, пили всем составом спирт и трахались, что
назывется, по медицински. Без сомнений и сантиментов. Квартал всего, а повидала
уже всякого и много. И совсем перестала удивляться. Как выяснилось чуть позже, зря.
-По коням. Звонит какой-то мужик. Энгельса, 20. Общага. Там у них какая-то
херня непостижимая.

Дан пилил и пилил… Неведомо, что духи нашептали бедолаге, но Мубамба вдруг
воспрял. Увидев, что его многостродальный хуй отрешенно режет тупой стороной
ножа какой-то уепок, Мубамба запаниковал. Он вскочил, метнулся к открытому
Михалычем окну и, попутно вернув в обморочное состояние пришедшую было в
себя старуху, в безумном прыжке допрыгнул до ближайшего тополя. И замер.

Участковый Протопчук, увидев такой трюк, насупился. Вечно эти, из общаги,
хуйней маются. Наебеняцца водки, и валятся из окон. На его, блядь, участок.
Суки.
Он подошел поближе и с трудом разглядел голую жопу.
-Совсем охуели! Мимикрия, блядь! Слезай, уебище! Заебали, нахуй! Слезай, говорю!
- Вещий сон!, - Мубамба посмотрел вниз,-Уходи, молдованин! Не слезу!
-Почему «молдованин»? – обиделся Протопчук.- Оскорбление при исполнении?!
Да я тебя в бараний хер!
И опустил глаза в поисках чего-нибудь подходящего. Пистолет-то, блядь, забыл!

-Так, вот поворот, - водила медленно вел фургон по разъебанной дорожке, -
Здеся, вроде.
Вероника увидела под деревом милиционера, иступленно швыряещего палку.
Над деревом уже кружилось воронье.
-Вот садисты, -водила ментов не любил, - Кошку, наверное, сшибает. Живодер!

Подойдя, Вероника с изумлением увидела висящего на стволе, голого черного человека.
-Я доктор! – закричала Вероника, - Вы можете спуститься? Что Вы молчите?

Тут участковый наконец-то попал, и Мубамба заскользил вниз… Присутствующие
поежились.
….
-Да-а! – медбрат поднял глаза на Веронику, - Что думаешь?
Вероника молчала в изумлении, пытаясь сосредоточится.
-Ничего не думаешь! – подытожил эскулап.
-А ты? – Вероника достала пузырек с перикисью, - Сталкивался с таким?
-Я ж со стажем санитар. И вообще без хуев попадались. Очнулся, Маугли?
Лежи, блядь, на спине, не дергайся! Запустил ты брат, свое хозяйство.
Про гигиену-то слышал?